Разлад между князем и боярами

^{Ф. Г. Солнцев. Одежда боярская в XVI и XVII стл. По изданию Ф. Г. Солнцева «Древности Российского государства», 1849–1853.}

обрые отношения, существовавшие между московским государем и его боярством в удельные века, стали расстраиваться с конца XV в. Новые титулованные бояре шли в Москву не за новыми служебными выгодами, а большею частью с горьким чувством сожаления об утраченных выгодах удельной самостоятельности. Одна и та же причина — объединение Великороссии — сделала московскую верховную власть менее терпеливой и уступчивой, а московское боярство более притязательным и заносчивым.

Отсюда и вышел ряд столкновений между московским государем и его боярами. Отстаивая свои притязания, бояре не поднимались открыто против своего государя, не брали в руки оружия, даже не вели дружной политической оппозиции против него. Столкновения разрешались обыкновенно придворными интригами и опалами, немилостями, происхождение которых иногда трудно разобрать.

Эти столкновения с особенной силой обнаруживались два раза, и каждый раз по одинаковому поводу — по вопросу о престолонаследии. Иван III, как мы знаем, сперва назначил своим наследником внука Димитрия и венчал его на великое княжение, а потом развенчал, назначив преемником сына своего Василия. В этом семейном столкновении боярство стало за внука. Столкновение доходило до сильного раздражения с обеих сторон, вызвало шумные ссоры при дворе, резкие выходки со стороны бояр, кажется, даже что-то похожее на крамолу.

Но особенно сильно разгорелась вражда при Грозном. Вскоре по завоевании царства Казанского царь Иван опасно занемог и велел боярам присягнуть новорожденному сыну своему царевичу Димитрию. Многие первостепенные бояре отказались от присяги или принесли ее неохотно. Пробужденное этим столкновением озлобление царя против бояр через несколько лет повело к полному разрыву между обеими сторонами, сопровождавшемуся жестокими опалами и казнями, которым подверглось боярство.

Итак, обе спорившие стороны были недовольны друг другом и государственным устройством, в котором действовали, которым руководили. Действовавший государственный порядок страдал противоречиями, частично отвечал противоположным интересам, никого вполне не удовлетворяя. Эти противоречия и вскрылись в опричнине, в которой царь Иван искал выхода из неприятного положения.

Опричнина

^{Н. В. Heвpeв. Опричники.}

два вышедши из малолетства, еще не имея 20 лет, царь Иван с необычайной для его возраста энергией принялся за дела правления. Тогда из боярства, разбившегося на враждебные кружки, выдвинулось и стало около престола несколько дельных, благомыслящих и даровитых советников — «избранная рада». С этими доверенными людьми царь и начал править государством.

Однако разные причины — частью домашние недоразумения, частью несогласие в политических взглядах — охладили царя к его избранным советникам. Случившуюся в 1560 г. смерть царицы Анастасии царь приписал огорчениям, какие потерпела покойная от дворцовых дрязг. Наконец бегство князя Курбского, ближайшего и даровитейшего сановника, привело к окончательному разрыву.

При таком настроении царя в московском Кремле случилось странное, небывалое событие. Раз в конце 1564 г. там появилось множество саней. Царь, ничего никому не говоря, выехал из столицы. Побывав у Троицы, он остановился в Александровской слободе. Отсюда через месяц по отъезде царь прислал в Москву две грамоты. Первая гласила, что «от великой жалости сердца», не стерпев всех измен духовенства и бояр, служилых и приказных людей, он покинул свое царство и пошел поселиться где-нибудь, где ему бог укажет. Это как будто отречение от престола с целью испытать силу своей власти в народе. Московскому простонародью, купцам и всем тяглым людям столицы царь прислал другую грамоту, которую им прочитали всенародно на площади. Здесь царь писал, чтобы они сомнения не держали, что царской опалы и гнева на них нет. В смятении и ужасе город завопил, прося митрополита, епископов и бояр ехать в слободу, бить челом государю, чтобы он не покидал государства.

Царь принял земское челобитье, согласился воротиться на царство, но на условиях, которые состояли в том, чтобы ему на изменников своих и ослушников опалы класть, а иных и казнить, а имущество их брать на себя в казну.

Для расправы с изменниками и ослушниками царь предложил учредить опричнину. Это был особый двор, какой образовал себе царь, с особыми боярами, с целым придворным штатом. На содержание этого двора он выделил из своего государства до 20 городов с уездами и несколько отдельных волостей, в которых земли розданы были опричникам. Эта выделенная из государства опричная часть не была цельная область, составилась из сел, волостей и городов, рассеянных там и сям. Всю остальную землю, подвластную московскому государю, царь приказал ведать боярам, и эта половина государства получила название земщины. Так все государство разделилось на две части — на земщину и опричнину; во главе первой осталась боярская дума, во главе второй непосредственно стал сам царь, не отказываясь и от верховного руководительства думой земских бояр.

У опричнины был свой смысл, хотя и довольно печальный. Это было дворцовое хозяйственно-административное учреждение, заведовавшее землями, отведенными на содержание царского двора. Сам царь Иван смотрел на учрежденную им опричнину как на свое частное владение, на особый удел, который он выделил из состава государства; он предназначал после себя земщину старшему своему сыну как царю, а опричнину — младшему как удельному князю.

Опричнине царь указал небывалую дотоле задачу: она получила значение политического убежища, куда хотел укрыться царь от своего крамольного боярства. Но опричнина не отвечала на политический вопрос, стоявший тогда на очереди, не устраняла затруднения, которым была вызвана. Затруднение создавалось столкновениями, какие возникали между государем и боярством. Не умея ни поладить, ни расстаться, они попытались разделиться — жить рядом, но не вместе.

По мысли царя Ивана, дворянство должно было сменить боярство как правящий класс в виде опричника. Но опричники ставились не на место бояр, а против бояр, они могли быть по самому назначению своему не правителями, а только палачами земли. В этом состояла политическая бесцельность опричнины; вызванная столкновением, причиной которого был порядок, а не лица, она была направлена против лиц, а не против порядка.

Личность Ивана IV

^{По иллюстрации Б. А. Чорикова «Взятие Казани Иваном Грозным. 1552 год». Из издания «Живописный Карамзин, или Русская история в картинках», 1836.}

арь Иван родился в 1530 г. От природы он получил ум бойкий и гибкий, вдумчивый и немного насмешливый, настоящий великорусский, московский ум. Но обстоятельства, среди которых протекло детство Ивана, рано испортили этот ум, дали ему неестественное, болезненное развитие. Безобразные сцены боярского своеволия и насилий, среди которых рос Иван, были первыми политическими его впечатлениями. Вечно тревожный и подозрительный, он рано привык думать, что окружен только врагами, и воспитал в себе печальную наклонность высматривать, как плетется вокруг него бесконечная сеть козней.